«А лисички взяли спички, к Морю синему пошли, Море синее зажгли»; «Почернело синее Море»; «Над седой равниной Моря ветер тучи собирает»; «Белеет парус одинокий в тумане Моря голубом» — с этими строчками началась когда-то моя читательская жизнь. А потом ключевое слово «Море» стало триггером рождения моей жизни писательской. Поэтому предложение «Паруса» принять участие в коллективном изыскании об истоках творчества и внешних условиях, на творчество влияющих, встретил с энтузиазмом.
Когда-то давно, наш далёкий пращур выполз из первобытного Моря, волоча по гальке, ещё не ставшей песком, свой чешуйчатый хвост и отбросил всё, как тогда ему казалось, ненужное: жабры, перепонки, плавники, а потом и сам хвост. Но память о своей колыбели сохранил, как и веру, что однажды туда вернётся. Поэтому любовь к Морю живёт во всех нас, даже в тех, кто Моря с рождения не видел.
Однажды я, насквозь сухопутный парнишка, рождённый в Казахстане и выросший в Средней полосе России, внезапно и не по своей воле оказался не просто на море, а в ходовой рубке ракетного крейсера — и всё, мина заложена, обратный отсчёт включился. Не прошло после того и каких-то сорока лет, как в результате персонального Большого творческого взрыва родилась моя литературная вселенная. Вот и ответ на поставленный «Парусом» вопрос: как меняет внешняя среда творческое развитие писателя. В моём случае, эта среда — Море, полностью изменила мою жизнь и сформировала творческую судьбу. Нет, никогда не стал бы я писателем
Если б не сжимал зубами ленты
С контуром старинных якорей,
Если б не сдували меня ветры,
Злющие, из северных морей.
Вот вам типичная «лысенковщина» (изменённые условия внешней среды могут изменять процесс построения организма), антинаучная в биологии, но отлично работающая в литературе. Благодаря тому солёному Морю, я теперь могу отрастить творческие жабры, перепонки, плавники и хвост, чтоб чувствовать себя в Море литературном, как дома. И не без помощи «Паруса» и всех причастных к журналу, а особенно — читателей.
