Вначале разговоры казались мне скучными, я их не слушал, старался побыстрей улизнуть из дома. Стал старше — понял: почему люди могут быть «бывшими», как могла тётя Сима проиграть свою жизнь, как был перекроен её мир, как, вообще, можно перекроить мир.

О том, что Эстер Кантор с некоторыми из ее детей предположительно в начале 1820-х годов действительно ездила в Санкт-Петербург и пребывала там некоторое время, подтверждает документ, который Галина Синкевич обнаружила в архиве Императорского театра в Петербурге и опубликовала его полный текст.

Самая известная и почетная в мире премия — Нобелевская — ежегодно присуждается за выдающиеся научные исследования, революционные изобретения, крупный вклад в культуру или развитие общества. В этой книге пойдет речь о лауреатах премии по физиологии или медицине. На момент написания книги вручено 210 премий 219 лауреатам. Из них мы отобрали 30 — тех, чьи работы широко используются, значение которых известно каждому, а суть понятна любому человеку без специального образования — небезразличному к медицине и собственному здоровью. Открытия объединены по темам и собраны в шести главах, посвященных физиологии, генетике, патогенам, медицинским методам, фармакологии. Чтение можно начать с любой главы — с той темы, которая вам кажется самой интересной. Научный редактор Александр Минич, канд. мед. наук

Пьеса

До одра, конечно, ещё далеко, на губах не высохло молоко, но, хотя, я в том возрасте, где легко говорить о возрасте этом, ко всему привыкаешь и к мысли той, что однажды станешь земной корой.

Вам кажется, что часы начинают тикать медленнее, а потом и вовсе останавливаются. Но это не так. На самом деле – поменялась скорость вашей жизни, вы узнали главное, а потому вам некуда спешить. А главное заключается в том, что вы накопили добро, ведь без добра вас не пустят в новую жизнь, ту самую, которая начнётся на следующем витке восьмёрки. И вы начинаете делиться этим добром, кто раньше, кто позже, да это и не важно, важно другое – успеть поделиться, потому что делиться – значит умножать.

Что есть гордость? Конечно, она very good. Внутригранный алмаз, полуслойный асбест. Мой мобильный молчит, пожирая деньгу, потому что звоню я другим, не тебе. Мой мобильный не думает, не говорит, соглашается, будто усталый пацак, что безмерно тупы, примитивны внутри все, которые мыслят с другого конца.

…ну а так, говорил он, конечно, если был бы он капитаном и действительно вышел в отставку, чуть седой, с гарцующей тростью, с обожжённой бриаровой трубкой, после ужина в топь кальвадоса дольку свежей луны добавляя, он бродил бы вдоль побережья, вдоль сетей, перевернутых лодок, деревянных смолистых причалов, мимо пьяного увеселенья или парочек уединённых и малиновых аква-закатов, что послойно впечатаны в лето.

Столкновения с астероидами, пожирающие планеты черные дыры, гамма-всплески, атаки пришельцев... По словам астронома Филипа Плейта, Вселенная — это апокалипсис, ожидающий своего наступления: «Вселенная пытается убить тебя. Ничего личного. Меня она тоже пытается убить. Она пытается убить всех». Плейт остроумно и весело рассказывает о бесчисленных вариантах конца света, которые способен обрушить на нас космос. Научно-фантастические сюжеты он сочетает с последними исследованиями. Каждая глава понятным языком объясняет явления, которые могут привести к концу света: какова их вероятность, как они могут повлиять на земную жизнь и саму Вселенную, и что мы можем сделать, чтобы спасти себя? Эта книга — одновременно страшное и увлекательное путешествие по жестокой Вселенной, в которой мы живем.

У нас (да и везде в мире!) не народ формирует власть (сегодня — как и вчера — мы к формированию власти не имеем никакого отношения), а, наоборот, власть лепит из нас тот народ, который ей надобен, чтобы она могла нами успешно (с её, власти, точки зрения) руководить и чувствовала при этом себя с нами уверенно.

Все они, дочь, его вторая жена, их дочь и внучка, погибли в сентябре 1941 года вместе со всеми евреями Крупок, кроме моей мамы, и лежат в могиле возле деревни Лебедиво в 3 км. от Крупок. Моя мама жила еще 2 года, поскольку семья подписалась, что она не еврейка и никто в местечке ее не выдал. В конце 1943 года появился из Витебска ее соученик-полицай и выдал маму. Вскоре ее расстреляли.

Никто из футболистов «Шальке 04» не разделял антисемитские призывы властей. Даже Эрнст Куцорра, будучи членом национал-социалистической партии, раздавал входные билеты на стадион детям еврейских клиентов своей табачной лавки, когда евреям было запрещено посещать массовые мероприятия. Если судить команду за поддержку преступного режима, то такое же обвинение можно выдвинуть против подавляющего большинства немецких граждан.

Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» — ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии. В книге С. Криха рассказывается о судьбах советских историков древности, прежде всего тех, кто остался на периферии научной жизни. Среди них были как истинные нонконформисты, так и тяготевшие к мейнстриму, но не сумевшие в него встроиться. Автор подробно рассматривает стратегии поведения «периферийных» историков, процессы взаимодействия «периферии» и «ядра» и, наконец, тенденции развития (или угасания) идей в советской исторической науке о древности. Изучение этого материала позволяет по-новому ответить на вопрос, что же в итоге получилось у советской исторической науки и была ли альтернатива. Сергей Крих — доктор исторических наук, профессор исторического факультета Омского государственного университета имени Ф. М. Достоевского.

"- Кто их ведёт? / Бог отвечает: - Аз. / - Тяжел ли груз? / Бог молвит: - Непомерен. / Их помыслы не все поймут из вас / Лишь потому, что путь их преждевремен. / Не каждому пройти его дано, / Не всякий жизнь готов поставить на кон…"

"Вырастают горы, шуршат луга, / И дорога нитью вползает в пяльца. / Тишина поёт. Тишина кругла. / Тишина научена возвращаться."

"мне видится нечто полукитайское / в облике кривых черных ветвей. / осень — оранжевый оползень — / обнажила жилы тополей на драконьих лапах. / и на небе как на колоде палача / горит разрубленное ожерелье из черного жемчуга..."

«Я люблю неожиданное, люблю, когда меня удивляют, и пишу для таких же, как я. Одним людям уютно и спокойно в сотворенном мире, как в меблированной комнате. Вселились и живут, ничего не меняя, не переставляя. Другие предпочитают создать свой мир — от начала времен. Я так и делаю. У меня много вариантов сотворения мира».

Вывод первый: умеренное невежество куда как полезнее для рода людского, нежели пагубная пытливость в откапывании так называемой «истины». К чему копаться-то? Мы же не кроты, но человеки. Потому бойтесь мудрствующих. А пуще всего – философов. Ведь сказал Пророк: «О вы, которые уверовали! Берегитесь многих мыслей». Не забывайте и справедливые поношения Тертуллиана Карфагенского в адрес все тех же философов, «отвратительных животных, торгующих ложной мудростью», и диалектики, «матери ересей, изобретения жалкого Аристотеля».

Российский график Виктор Меламед, широко известный работами для ведущих отечественных и зарубежных газет и журналов — Коммерсантъ, Эксперт, The Rolling Stone, The New Yorker, — в своей книге делится размышлениями об искусстве портрета в прошлом и настоящем, в высокой и популярной культуре, в живописи, иллюстрации, карикатуре и дизайне. Подходя к созданию портрета с практической точки зрения и отодвигая завесу перед творческой «кухней» художника, автор ненавязчиво поднимает планку и предлагает нам задуматься о том, как формируется и воспринимается образ человека.

«Батум» Булгакова много лет не сходил в Ашхабаде со сцены. Известно, что, несмотря на негласный запрет, где-нибудь в глубинке могли поставить и «Гамлета», и «Макбета». А в Норильском театре, по словам Смоктуновского, который там начинал свою карьеру, представляли «Ричарда III».

Итак, настал февраль, все решено,/ Назначен день и час в Фонтанном Доме./ С утра темно, дождь строчками в окно/ Стучит (чернил и плакать!), и влекомы/ Деревья, мокрый дом, слова, стихи/ Желанием уснуть.

Формально Паули спор проиграл, но только потому, что не угадал со сроком. Эйнштейну потребовался не год, а два, чтобы отказаться от идеи использовать «абсолютный параллелизм». В письме Паули от 22 января 1932 года, написанном из калифорнийского города Пасадена, где расположен знаменитый Калифорнийский технологический институт, или сокращенно Калтех, Эйнштейн признал свое поражение: «Вы всё-таки были правы, негодник вы этакий».

Книга современного британского исследователя Грэма Харви предлагает принципиально новый взгляд на религиозность и на то, как ее изучать. Религия здесь не ограничивается высокой теологией, привычными институциональными рамками и понятиями западноевропейской интеллектуальной культуры — она включена в поток реальной жизни реальных людей и потому рассматривается как одно из измерений повседневности. Каким образом религия связана с приготовлением пищи и правилами совместных трапез? Как регулирует сексуальные отношения и само представление о телесности? Как определяет взаимодействие с чужаками и незнакомцами? Отвечая на эти и другие вопросы, автор предлагает не только новую концепцию религиозности, но также новое видение науки и природы человека. Исследование содержит уникальный материал, касающийся религиозных традиций коренных народов, а также иудаизма, современного язычества и явлений вроде пастафарианства.

«Почти одновременно с появлением Достоевского в литературе заявляет о себе и неэвклидова геометрия, открытия которой впоследствии неизменно будут сопоставляться с художественным миром писателя. К такому сравнению побуждает исследователей сам Достоевский: его герои то восстают против “математики” (“подпольный” человек), то, напротив, апеллируют в философских исканиях к “арифметике” (Родион Раскольников) или к Эвклиду (Иван Карамазов). Наиболее распространенной, вероятно, можно считать точку зрения, согласно которой мировоззрение Достоевского и даже его поэтика во многом могут быть соотнесены с неэвклидовой геометрией, но никак не обусловлены ею: Достоевский идет своим путем, научные открытия только подтверждают его мировидение…»

«Философ Владимир Соловьев предсказывал, что в конце ХХ века бесы в открытую вторгнутся в наш мир, можно будет их видеть и слышать их голоса. Встречи с НЛО, примитивный оккультизм, неоязычество, а то и воинствующее антихристианство, или просто шарлатанство того же пошиба, кажется, подтверждают это предсказание. Ему, как ни удивительно, вторит и “наука”. В книгах о пережитой клинической смерти приводятся случаи, как сразу же за гранью земного мира душу обступают светящиеся фигуры и обязательно куда-то влекут ее. Причем часто эти образы подкупают дружественным расположением, теплотой. Если душа свободна, зачем же ее влечь и куда?..»

«Род или вид — не пощадит оно, / Но мне-то что от вида или рода? / Хоть облачён во времени рядно, / Как в плотские мученья Квазимодо, / Пусть и живу на родине я, но / Не узнаю ни церкви, ни прихода. / Помимо снега, лишь чужая мода, / Чужие речи, чуждое кино…»

1968 год. Протесты охватывают западные страны. По масштабу, накалу и последствиям они подобны мировой революции. Миллионные забастовки французских рабочих, радикализация университетской молодежи, демонстрации против войны во Вьетнаме, борьба за права меньшинств и социальную справедливость… Почему развитые демократии вдруг оказались на грани нервного срыва и как протесты повлияли на различные социальные группы — молодежь, женщин, рабочих, сексуальные меньшинства? Ричард Вайнен видит в этих событиях не обособленную веху, а целый исторический период, продлившийся с середины 1960-х до конца 1970-х годов. Это — первая попытка рассмотреть в транснациональной перспективе все протестные движения и восстания в благополучных индустриальных странах — США, Франции, Великобритании и Западной Германии.

Без убежденности, что кто-то твою книгу прочитает, писать трудно. Что же до нужности того, что ты делаешь, то мир обошелся бы без любого, даже самого великого творения, созданного литературой. Конечно, для кого-то мир без «Гамлета», тем более вообще без Шекспира непредставим, но многие и не заметили бы его отсутствия. Для многих же, да, возможно, для большинства, он и отсутствует.

Задуманное удалось. И пусть Баухаус просуществовал всего четырнадцать лет, до момента разгона его нацистами в 1933 году, и пусть там сменились за это время три директора, и пусть все они придерживались разных взглядов и на искусство, и политических — из школы вышла целая плеяда гениев, которые реализовали свои навыки и свой талант в разных странах. Преподаватели и выпускники Баухауса построили «белый город» Тель-Авива и небоскрёбы в Нью-Йорке, Бостоне, Чикаго и Торонто.