Проза

За городом — древняя, как сказ праотцов, развилка: все её дороги ведут к храму, и каждая из них — излюбленная. Феликс выбирает окольную, сначала через Червлёный лес, а после — отлогой пустошью. Вышнегорский храм взмывает над стоялым покосом, отовсюду зрим, даже в непогоду греют душу купола.

Его бывший сокурсник, ангольский негр Антонио, так и не приноровился к гололёду. Раз или два за зиму, а бывало и чаще, он и сам падал на скользком тротуаре. Вставал, стряхивая вместе со снегом нечто накопившееся и лишнее. Вот грядёт вторая зима в Сибири, а он ещё ни разу не распластался. Так помыслил Леонид на крыльце мужского общежития и, тут же позабыв, широко зашагал по первой позёмке.

Гриша (друг моего мужа Жени) переехал к нам в Нью-Йорк из далёкого и жаркого города Сент-Луиса. В Москве Гриша работал врачом-психиатром, а в Америке стал массажистом, так как после нескольких отчаянных попыток он не смог сдать экзамен на звание MD. Был Гриша уже немолод, сорока девяти лет, характера вяло-депрессивного (что неудивительно при такой профессии), и, чтобы не впасть в настоящую депрессию, решил прекратить мороку со сдачей экзаменов на врача и окончательно остановиться на профессии массажиста. Массаж в то время входил в моду и хорошо оплачивался. В конце восьмидесятых в Нью-Йорке было больше возможностей для трудоустройства, к тому же мы помогли Грише снять недорогую квартиру по соседству.

Виталию вновь снился страшный сон. Тот сон, который случился наяву полгода назад. Подсознание запечатлело каждое мгновение этой жуткой ночи, заставляя мучиться его все сильней. Он помнил все. Помнил, как ругался со своей женой Ритой, как кричал на нее, нервно сжимая руль автомобиля в руках, как не заметил женщину перед машиной. Он помнил все…

Писатель, журналист, преподаватель литературного мастерства. Живёт в Москве. Сказка «Алёнушка и козлёночек» написана для цикла «Любовные рассказы» в 2000 году.

Родился в Гадяче Полтавской области. Закончил Душанбинский сельхозинститут и Сиднейский технологический университет. Специальность – инженер конструктор по нестандартному оборудованию. Конструирует короткие рассказы. Некоторые из них опубликованы в российских и австралийских журналах. Лауреат нескольких литконкурсов.

На вопрос: "Где пропадал?", зять, расстегнув пиджак, вытащил на свет Божий короткоствольный, с небольшим раструбом на стволе, автомат Калашникова, молча, отстегнул рожок с патронами и положил "калаш" на чистую, белую скатерть обеденного стола, звякнув откидным прикладом. – Вот! – сказал он, подкинув в ладони ребристый окатыш пехотной гранаты, – дела задержали!

Я сказала обормоту-наглецу: «Запоминай. Никогда того, что хочет Кит, не произойдёт, пусть хоть удавится на собственном галстуке…» Кит и удавился.

– А теперь ещё и водка подорожает, – предупредил Юрка. – А-а-а-а! – отмахнулся Пахомов. – Сколько уже их было, подорожаний-то этих – а мешок цемента налево как стоил литр, так и будет стоить. Вот и вся цена всему этому подорожанию.

Запрётся в ванной, воду включит, сядет на эмалированный прохладный бок. Легче. А как наполнится ванна – спиной назад, опля, как был в одежде и открытыми глазами сквозь водопроводную воду в потолок пялится. Хорошо... А так, всё как прежде, только как-то всё сухо стало, ненужно. И люди эти, и дела их смешные. И ходят глупо, дёргано на своих раздвоенных хвостах, и крутят плавниками.

Врач исподлобья смотрел на пациента. Потом перевел взгляд к окну. Как бы устало собирал им с улицы, с деревьев, с неба какие-то доводы, мысли. И говорил их Абрамишину, глядя прямо в глаза. Говорил, что Институт красоты – не Институт дурости и капризов. Что люди едут со всего Союза действительно с драмами и страданиями, а не просто с не нравящимися еврейскими носами (если всем евреям выправлять носы – что же это будет?). Что долгая очередь, люди ждут по два-три года. Знаю, знаю, что у вас уже полтора набралось! знаю! но я не хочу глупости потакать! не хочу! неужели вы не видите?..