Проза

И вдруг меня осенило, догадка перехватила дыхание: четверть тому назад, в таможенном беспределе приграничной станции Чоп, не этот ли гордый облик молодой еврейской женщины озарил меня, и словно отблеск далекой молнии, изредка вспыхивал и исчезал напрочь? Но не истаял...

Белобрысый спросил меня, воевал ли я тоже. Я мог бы ответить, что знаю даже знак и номер на его машине. Что помню секунду, когда подкалиберный снаряд звезданул в левый борт его

Вышли четверо в сердце пустыни и построили себе дома, в часе ходьбы от города. Каждый – в одном из четырех направлений, как распорядился жребий. И была Страна все еще пустынна, не было в ней ни дорог, ни селений.

Ушел в солдаты, а вернулся офицером. И тогда отправился в Латинскую Америку. Все так делают, утешала соседка. Но он не сказал, что путешествие растянется на десять месяцев. Письма писал, когда мог, звонил. Но иногда пропадал на неделю.

Как-то Ильмари и его друг, композитор Ян Сибелиус, вернулись ночью пьяные, добавили дома и, упившись вусмерть, уснули на полу. Рузя разбудила своих маленьких сыновей, привела их в гостиную и сказала: – Смотрите! Вот перед вами два величайших человека Финляндии. И видите, что с ними сделала водка – валяются вонючие и грязные, как свиньи!

Переворот, гражданская война сломали устоявшийся быт, смели с насиженных мест, заставили людей – хотели они того или нет – произвести «переоценку ценностей», но, несмотря на это, люди стремились восстановить быт в соответствии с привычными и потому милыми их сердцам стандартами далекого «мирного» времени.

Человек загнал птиц и животных в кусты, в гетто, между железными дорогами и шоссе. Взъерошенные звери на клочках лесов и полей. А выше брунжит розовый лайнер. И невозможно поверить, что его соорудил человек, а щегол получился сам собой, из связки шустрых молекул.

Слышать Родину, чувствовать свою Родину, служить ей всей жизнью – вот что нужно теперь, пока мы её не потеряли совсем. Александр Михайлов

Отрывок из рассказа

Глава из повести «Своего много не бывает»