Культура

Грин обожал Питер. В Петрограде создана самая знаменитая книга «Алые паруса». Питерским воздухом пропитаны годы необузданной молодости, первые рассказы, придумка псевдонима, связанная с тем, что был в бегах. Аресты, любовь, кутежи, лихачество…

Нетрудно высчитать, что встреча Зиновия Ефимовича с Твардовским состоялась ранней осенью 1968 года, советские танки только что вошли в Чехословакию; строка о пражском парке подсказывала, в связи с чем было написано стихотворение.

Эти картины так же тщательно прорисованы, как и у пейзажистов русской школы, уделявших много внимания деталям фона, природы, ландшафта. Их авторы старались показать реальные черты больного человека с его страданиями и деталями облика, окружающей обстановки, предметами быта или атрибутами профессии.

«...Ни одна дурная прочитанная книга никуда из генетики не девается. И она рано или поздно начнёт разрушать ваше сознание, а ещё хуже – сознание детей и внуков. И вы не поймёте, отчего вам трудно с детьми, а это оттого, что вы повредили душе дурным чтением. И это не они виноваты, а вы. Лучше умрите под забором. Ну, я и понял и не тратил времени на книги, которые «грозили душе». На той странице и закрывал, на которой это чувствовал...»

«...Да, мой читатель, я согласна с твоим замечанием, что это новые городские забавы, а на периферии по-прежнему сплошь заботы и неурядицы (мягко сказано)… И все-таки, разве не могут эти новшества быть стимулом к развитию молодежи в любом населенном пункте? Ведь юное сознание может задуматься о том, к чему стремиться...»

Наука больше не владеет массами. Расставание культуры с наукой началось с развода естествознания с философией. О нём можно судить хотя бы по словам Нобелевского лауреата, одного из самых авторитетных физиков современности — Стивена Вайнберга. В его книге «Мечты об окончательной теории» одна из глав так и называется «Против философии».

И снова, как когда-то в Одессе, Цетлины зовут Буниных с собой в Америку. Но страх неизвестности не позволяет Бунину тронуться с места. Через несколько лет у него вырвется горькое признание: “Тем, что я не уехал с Цетлиным и Алдановым в Америку, я подписал себе смертный приговор. Кончить дни в Грассе, в нищете, в холоде, в собачьем голоде!”

Основатель евразийства Никита Трубецкой одним из первых заметил «носившиеся в воздухе» литературные проявления будущего идейного течения. «Я чувствую его в стихах М. Волошина, А. Блока, Есенина…»

Свет давних дней оживляет поэтический образ Тютчева, однако это всего лишь видимость, поскольку лучи этого света преломляются сквозь фантастические орнаменты, превращаясь в романтические тени.