Культура

Итак - родина это нечто отдаленное, во сто крат более притягательное, чем великолепный Крым. Психологический казус: очевидность у автора вызывает равнодушие или отвращение, по-настоящему он любит только вымысел или невозвратимую потерю.

Грозный раскол церкви, учиненный патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем Тишайшим, породил не только первого русского писателя, протопопа Аввакума, но и палехскую иконопись, необычайно тонкую, изящную и выразительную.

И эта сверхзадача – выражать не человеческие чувства и настроения, а то, что выше человека, что над человеком, то огромное и загадочное, о чём человек только догадывается, то, что есть, что присутствует в человеке, но только как часть огромного мира вне человека.

Необычайным слухом, исполнительскими способностями, артистизмом и, как бы сейчас сказали, «аналитическим нюхом», В.Ф. обладал сызмальства. Превосходно играл довольно сложные баховские вещи, да к тому же сочинял свои, делая невообразимые «триоли на фортепьянах», виртуозно импровизируя.

На успешности защиты, возможно, сказался и XX съезд КПСС со всеми его последствиями: многие «доброжелатели» Н.Я. испытали тогда что-то вроде контузии и явно прикусили язык. За гибель мужа Надежда Яковлевна получила 5000 рублей компенсации — деньги пошли на раздачу долгов, покупку каблуковского «Камня» и на съем дачи на лето в Верее.

В день дуэли Лермонтов встретил Екатерину Быховец с тёткой, которых сопровождали Лев Пушкин, брат поэта, и ещё двое молодых людей. Всё это общество направлялось в Шотландку - посёлок, лежащий на полпути между Пятигорском и Железноводском.

И никому они не известны, эти еврейские художники. Ни лучшему, интеллигентному, зажиточному еврейству, ни тем более – нищим голодным еврейским массам, – искусство не нужно было, – и еврейство не интересовалось им. И тогдашней еврейской литературе, правда, самой едва-едва волочившей ноги – не до искусства было

Жил на свете удивительный поэт, Лев (Лейб) Квитко. Как они, злодеи, могли убить такого светлого, солнечного человека... Он возвращал взрослых людей в мир гармонии, где все со всеми уживались. А детям он открывал царство самоцветов, лежащее у их ног, учил различать звуки природы и понимать язык предметов, животных и растений.

«...16 января 2014 года Народному артисту СССР Василию Семёновичу Лановому исполнилось 80 лет. Его роли – в миллионах зрительских сердец: Павка Корчагин и Артур Грей, граф Вронский и Анатоль ­Курагин, Юрий Андропов и Феликс Дзержинский, Карл Вольф и Иван Варавва. Он не скрывает того, что очень хотел сыграть в молодости Д’Артаньяна, но не сложилось ни на сцене, ни в кино. / На одной из творческих встреч в Санкт-Петербурге мне удалось пообщаться с актёром...»

Он шагнул в элитное искусство в крестьянских сапогах и привнёс с собой то, что никак не поддаётся профессиональной расшифровке. Однако именно это неназванное и цепляет зрителя за душу покрепче самых выверенных приёмов мастерства. Попытаемся приоткрыть завесу над тайной кинематографа Василия Шукшина.

В обнажении и демонстрации этих «душевных порывов» и заключаются наиболее заметные «достижения» писателей «третьей эмиграции». Истосковавшись по свободе самовыражения и, наконец, получив ее, многие выразили свою «цивилизованность» в столь откровенной форме, что даже серьезные западные слависты часто бывали шокированы[85]. В представлении «освободившихся» от тоталитаризма всё должно быть «как у людей»: реабилитация мата, предельный натурализм, снятие сексуальных табу. В этом можно видеть попытку преодолеть некий комплекс неполноценности всё еще духовно несвободных советских людей перед «свободной» западной культурой. Лишенные нравственно сдерживающей традиции, они не справились с обретенной свободой: так рыба, выпрыгнувшая на берег из давящих глубин, начинает пьянеть от воздуха и трепыхаться...