Культура

Недавно несколько изданий пекинской печати начали клеймить литературное образование Китая и современную филологию, речь идёт о грамматике и литературе китайского языка (ред. пер.). Слово «клеймить» звучит, по-видимому, слишком жёстко, применим более мягкое — «дискуссия». Дискуссия вызвала очень широкую реакцию. В печати появилось много гневных статей, можно сказать, с многочисленными и путаными мнениями. Они привлекли внимание разных инстанций, которые заинтересованы в решении этой проблемы.

В цивилизованных сообществах отечеством поэта обычно признавался язык, на котором он пишет, и культура, к которой он принадлежит. Реже – ведущая тема его стихотворений. Принцип гражданства возникал в основном на торжественных процедурах – флаг какой страны поднимать? Когда Бунину вручали Нобелевскую премию, от вывешивания флагов отказались, потому что у изгнанника нет отечества – не советский же флаг поднимать в Стокгольме.

Никаких сомнений в возвращении после лагеря к литературному творчеству не было. Мама, словно жена молодого рабби Акивы, усадила его за письменный стол. И за девять месяцев – защита состоялась в июне 1955 года – родилась работа, которая и по сегодняшний день является образцом академического исследования. В ней уже в полной мере проступили принципы творческого метода зрелого исследователя-литературоведа, реализованные затем и в его исследованиях творчества Бабеля.

Одесские литературные новости

Утверждение senektus ipse morbus, то есть что старость — это сама болезнь, несостоятельно уже потому, что может быть прочитано наоборот: болезнь — это сама старость. Старость как таковая — это отдых, когда покойно сидят в уютном кресле и покачивают головою в такт мыслям о былом. Беда лишь в том, что она неудержима… Дюла Ийеш

Мы привыкли думать о Пушкине, как о гении. Но гений был еще и просто человеком, у которого были дом и семья. В этом доме Пушкин работал, отходил душой от волнений светской черни и цензуры, от несвободы. Если судить по письмам, ни с кем Пушкин не был так откровенен, как с женой.

В какой-то момент (похоже, в конце 70-х — начале 80-х), в частности, у будущего автора “драматической социологии” произошла этакая оригинальная сверхидентификация с профессией, когда собственная жизнь стала восприниматься как объект и инструмент некой социологической штудии. Социология стала жизнью, а жизнь — социологией.

Публикация в толстом журнале «Иностранная литература» – это был наивысший знак качества, напечататься там нечего было и мечтать, но уж коли ты каким-то чудом в нее попадал, для тебя открывались двери множества других журналов и издательств, это означало признание.

Неприязнь к израильтянину была видовым свойством гомосоветикуса, породы более не существующей. Как на смену неандертальцу пришел человек нынешней формации, так на смену гомосоветикусу пришел совок.

Официальной пропагандой раздувались «преступления израильской военщины», а журнал «Огонёк» договорился до того, что «само существование государства Израиль представляет собой первостепенную угрозу существованию человечества». Теперь этого почти никто не помнит, но это было!

Поэт – это же всегда мембрана на макушке, и события мирового значения вроде выборов Папы Римского или пришествия челябинского метеорита ему не стоит пропускать мимо себя.

Только после смерти Ильи Эренбурга в 1967 году, переведя «Жизнь Тулуз-Лотрека» Анри Перрюшо, она впервые подписалась своим настоящим именем – Ирина Эренбург, официально полученным тоже не в час своего рождения, а в возрасте 13 лет.

Всякий раз, когда философ смотрит на Бога, как смотрел на Него Спиноза, он воспринимает Бога как концепцию, как Вселенную в особом аспекте, как Первопричину. Иными словами, как «Это». И есть одна вещь, на которую «Это» не способно: «Оно» не может говорить.

Жизнь на земле эволюционирует миллиарды лет, человеческий вид развивается сотни тысячелетий, однако на наличие прогресса люди обратили внимание всего около трех веков назад, и лишь век назад стали замечать, что скорость этого прогресса постоянно ускоряется.