Рассказ

Восприятие добра и зла меняется со временем. Скажем, геройство прошлых веков нынче расценивается как жестокость. Каждый найдет свой пример. Перемены в суждениях о морали — вот важная причина пересмотра дел мира деяний.

Приехали все пожарные команды и три машины скорой помощи, имевшиеся в городе; городское начальство, которое до этого показывалось на трибуне только во время праздничных демонстраций, слетелось как стая птиц — все в черных костюмах, с галстуками… А собрал их всех тихий Сёмка. Оказалось, что он нашел не сокровища, а свою смерть.

«Север — чудный, далекий — казался нам удивительным, небывалым, фантастическим краем. Там жили приключения и загадки, туда отправлялись самые смелые, самые мужественные, самые ловкие, они создавали там свое, особое государство, живущее по своим, особым законам, о которых здесь знают только из книг. За дядиным басом слышался нам вой холодного ветра; дым от трубки, уползавший к крыше, казался вздохами затухающего костра, а ее огонек — угольком печи. Из серых дядиных глаз на нас смотрела снежная ширь — угрюмая и загадочная…»

«А за окном гудит одна из самых напряженных магистралей Москвы, в комнате тепло и тихо. А еще говорят — загазованность, а еще говорят — шум, а еще говорят — надо жить на природе и нельзя работать на износ. Многое говорят, и правильно делают, что говорят, а там Господь сам рассудит…»

«Да, не весна... Но две большие кошки, одна серая, другая чёрная, с белой грудкой, почему-то забрались на разлапистую сливу на углу шурочкиного сада, серенькая угнездилась в развилке на самом верху. И это их чудачество было совсем не зимним. А вот директор, их любимый Михаил Борисович, не появлялся, и даже занавеска на окне не пошевелилась. Но не пригрезилось же им: собственными глазами видели, как подымался он по кривым ступеням в дом. И, значит, не совсем сплетнями были те обрывки разговоров, подслушанные у воспитателей: похаживает к Шурочке, одинокой перезрелой девице, директор детского дома Михаил Борисович…»

«…Ночью Лене приснился сон: она видела огромную, лишенную лиц толпу мужчин и понимала, что где-то там, за ней, стоит Витька. Нет, она не хотела идти к нему… Потому что не любила его. И никогда не любила. Лена вышла замуж по простому расчету: Витя — хороший мужик, не зануда, неплохо зарабатывает и не бабник. А еще с Витькой было совсем не скучно… Вот и весь расчет. Потом она привыкла, что Витька постоянно рядом, родила Олечку, и жизнь как-то обустроилась. Лена так и жила с этим простым и незамысловатым счастьем…»

Противник в виде разрухи и распада приближался к нам неумолимо. Когда такое надвигается, человеку свойственно искать что-нибудь непременно хорошее, чтобы себе внушить: «Ничего не случилось, у нас все нормально, бывало хуже». И действительно, в бухгалтерии появился компьютер, чем не скачок вперед?

Я начинал понимать, что влюбился в повариху. И кажется очень серьёзно. Здесь, на берегах Сыни, в ежедневном общении с Настей, чувство обострилось и с каждым днём всё более и более захлёстывало.

Если посмотреть, никто и ничто не держит его в городе. Жизнь как-то не сложилась. Ни семьи, ни родственников. Утром на работу, вечером с работы и так ежедневно, еженедельно, ежемесячно — из года в год… Одна радость в жизни, что встретился со стариками. Сюда приезжал, словно к родителям возвращался. И они по-доброму относились к нему, за сына считали и всегда поджидали, когда он приедет.

На следующее лето мать повезла его в Москву, целый год пришлось провести в научно-исследовательском институте. Он вернулся оттуда «прозрачным, каждая косточка на виду». Бабушку с ним пригласил к себе хозяин садового участка Барон. Барон — не прозвище, а фамилия. Бабушка звала его Фима.

Рассказы

Рассказы

Психологическая новелла по мотивам древнеиндийского эпоса «Махабхарата»

Каждый раз, когда я слышу слово Выборг, я вздрагиваю. Я впадаю в транс, когда проезжаю Выборг по дороге на таможню. Когда слышу в новостях о выборгском кинофестивале «Окно в Европу»… Для меня Выборг навсегда — окно в ад.

Да только отроду нет в Тельавцах метрошки — сто лет строили, всех сваями затрахали, трясинки разболачивали равнинно, приблудных кикимор с троллями в Рамле изгоняли, ямины по струнке копали, башлей-шекелюшек солидно нарыли, как водится — старатели в теле! Тела в ив кустыне, шофарфы развешанные — вива, вавилоний шифр и фарш, башенная косточка! Почём плачем?