Рассказ

«Сейчас деревни почти что и нет, лишь кособочится сколько-то домов-развалюх. Улицы заросли бурьяном да крапивой, от сгнивших оград палисадников с двух сторон выползает на когда-то широкую улицу шиповник. Скоро его кусты сойдутся и здесь начнут буйствовать шиповниковые заросли. Но пока этого не случилось, я могу пройти между рядами домов или того, что осталось от них. Память, словно волна свежего дурманящего ветерка с дальних лугов, охватывает меня и уносит в прошлое…»

«Он возник на пороге, как и прежде, прекрасный, только с поседевшей набело шевелюрой. Время снова сжалось в ужасе, что мы столько упустили, и сделалось непрерывным с момента расставания. Я испугалась, что он опять при всех сознается, что я ему снилась…»

«За время оставшейся службы все нарушители — и неадекватные, и простые — обходили мои посты стороной. Наверное, издалека было видно: “товарищ сурьёзный — пристрелит и фамилию не спросит”. А я, может, и спросил бы…»

«Мимо, почти над самой землей, озорно свистнув, пролетела мультяшная ведьма в смешном колпаке. В кронах деревьев-великанов пели птицы, а в густой траве бродил уже не один крылатый конь, а целых пять. Лунный свет заливал дорогу перед ними, и она была выложена желтым кирпичом. А автобусной остановки все не было и не было…»

К домашнему эксперту и прибежал Пенделеев со своим открытием. Супруга внимательно выслушала своего Димасю, покрутила пальцем у виска и прокомментировала в том духе, что его «медвежья болезнь» прогрессирует. Хорошо хоть не заразна. Дмитрий Иванович обиделся. Он решил доказать супруге, насколько прекрасен найденный им звук.

Одним из таких майских дней во дворе дома номер шесть по Воронцовскому переулку собралась уже известная нам компания.

Гридин, не отпуская локоть Ольги, крепкими влажными пальцами схватил за руку Люду и потащил. Люда, как пристяжная, не отклеиваясь от Гридина, закашивала, пытаясь слева прикрыть Ольгу. Так тройкой добрались до Театрального переулка, когда раздался хлопок, Оля побелела, напряглась и сказала: – Попали!

Отрывки из романа

Это была не жалость. Это было странное – и непреодолимое! – желание склониться перед ним, упасть в ноги. Она склонилась – чтоб сделать это «безнаказанно» в глазах окружающих (не смогла пренебречь «общественным мнением»), положила в его нагрудный карман зелёную купюру. Он не отреагировал – не заметил. А она почему-то испугалась обратить его внимание на деньги. Или на себя?

«Разве ты не знаешь, что Египет есть образ неба, или, скорее, что он есть отражение здесь, внизу, всего, что управляется и осуществляется на небе? Однако, поскольку мудрые должны всё предвидеть, необходимо, чтобы вы знали одну вещь: придёт время, когда будет казаться, что египтяне напрасно с таким благочестием соблюдали культ богов и что все их святые воззвания окажутся тщетны и не исполнены. Божество покинет землю и вернётся в небо, оставляя Египет, своё старинное обиталище, вдовою, лишённой присутствия богов.

Я стал внимательно просматривать старые сводки Нэйшинл Джеографик. Дело в том, что все дикие коты, включая больших кошачьих, были к этому времени уничтожены. Так, во всяком случае, значилось в Красной книге. А сам Нэйшинл Джеографик уже десять лет как прекратил своё существование.

– Хорошая девушка, – задумчиво сказала мать, поднося телефон поближе к глазам, чтоб рассмотреть потенциальную невестку получше. – Только платье какое-то странное… А вокруг что такое, кладбище? Она… эта… сатанистка у тебя, что ли?

Пассакалья

Метель началась внезапно: плёточный порывистый ветер швырнул первые горсти снежной крупы в лобовое стекло. «Поеду по автостраде, — быстрее будет», — решила Маша, но, застряв в трафике на хорошие полчаса, свернула с шоссе на незнакомую улицу и почти наугад поехала по направлению к своему району.

Мальчик остался один на один со звёздным небом. Это было так необычно. Небо, широченное небо, было огромно. Вместо домашних запахов, привычного узкого помещения, тут всё было иначе.