Рассказ

Не всякому писателю выпадает честь подвергнуться ауто-да-фе. Подобно тому, как перед берлинским университетом с благословения Геббельса студенты сжигали Маркса, Фрейда, Гейне, в Москве новая комсомолия жгла книги Сорокина. Для меня Сорокин – певец изгнания из рая. Рай – русская проза 19 века, Сорокин – ее соцреалистическая перверсия.

Она уже несколько лет любила другого – профессора литературы из их колледжа. Человека яркого, интеллектуального, утончённого, можно сказать. Но... он был женат, двое детей... Никакой надежды, она это понимала. И вышла за Кена, когда он сделал ей предложение в третий раз.

Он проводил целые часы в засаде, в окопчике, зажав ружье коленями. Потом возвращался в Париж продрогший, измученный, с глазами убийцы. Ночью его мучили кошмары, и он просыпался в поту, в странной уверенности, что его двойник остаётся в тех местах, которые он только что покинул. Может быть, это таинственное существо живёт в его парижской квартире, когда он отсутствует?

«У нее за шкафом благодать! Во-первых, она отсечена от всего open space, по существу, защищена шкафом, как стеной, и от чужих наблюдений и от чужой энергетики, и, наверное, от многого другого. Слишком долго общалась она с необыкновенными людьми и поэтому верит в чудеса. Слева от нее входная общая дверь, и боковым зрением она прекрасно видит, кто входит, а кто выходит; справа только одна сотрудница Верочка, которая никогда не раздражала ее и не раздражает; за спиной стена, к которой она едва может отставить свой стул — остается зазор сантиметров тридцать. В общем, за шкафом у Анастасии Александровны своя крепость и благодать! Первым делом она включает компьютер, и рабочий день начался...»

Признав, что женщины – сосуд дьявола («сосут дьявола»), маскулинная культура выказывает к блуднице двусмысленную, с учетом тогдашнего словоупотребления, терпимость. «Падшее создание» – какая женщина это выговорит? Блуднице позволено вытирать Спасителю ноги своими волосами, вообразим себе матрону на ее месте.

А часов через семь к нам вышла она. В её ресницах заблудились солнечные зайчики, в её глазах расцветали васильки, хотя вся в целом она выглядела помятой. Умывшись, она подошла ко мне и улыбнулась. Мой перегар был уже приятен, сам я был уже элегантен и с удовольствием расцеловал её свекольные щеки. Затем я обтёр губы и мы наконец познакомились. Её звали Еленой.

«В тишине я стоял перед окном комнаты моего детства, глядя на залитый утренним солнцем двор, пытаясь понять всё то, что прочел в этих письмах. Мой жизненный опыт не мог дать мне однозначного, четкого ответа на невысказанный вопрос старых и помятых листков бумаги, исписанных разными почерками. В двадцать пять лет так мало еще знаешь о любви и о жизни...»

По-русски все уже написано, включая и то, что «все уже написано». Не пишешь, а собираешь конструктор. Все узнаваемо, и это сообщает твоему письму скорость, с которой возрастает масса. Сила удара такова, что любая твердокаменность вдребезги (хочется думать).

Никакого вечернего собрания не было. И тренер со мной ни о чем не говорил. И я никого не хотел видеть. И спать не хотел. Всю ночь шастал по мокрому парку, тупо сидел в холле. Иногда меня пробивала нервная дрожь, очень похожая на электрический разряд. Кажется, я так и не заснул — все пылало и искрилось во мне.

Вид дворца открылся неожиданно, за поворотом дороги. Эвридика остановилась, потрясённая его мрачной красотой. Кубической формы здание было сложено из огромных кристаллов горного хрусталя, тогда как архитектурные детали – башни, колонны, фронтон, портал – сделаны из черного нефрита.