История

Та интеллигенция, к которой принадлежал Юрий Живаго, когда-то была, но закончилась. И больше ее нет и не будет. Будет что-то другое. Может даже лучшее, но той интеллигенции больше не будет.

Кузьминский брал пиво без очереди. Всегда. Привычно. В любом районе города. В любой пивнушке. В любом ларьке. Для него это было чем-то само собой разумеющимся. За внешность, из шестнадцатого века, за сходство, пусть и отдалённое, с государем Иваном Грозным, за колоритность, за непохожесть на всех остальных, за самобытность, оригинальность — его привечали. За ум и юмор — его ценили. За шрам — его уважали.

...Лучше бы он вовсе устранился от дел, ибо такого лютого недоброжелателя евреев отыскать было трудно. Он выступил с предложением запретить все периодические издания на языке идиш. “Просветительское направление еврейских газет вообще, как в империи, так и заграничных, - объяснял Брафман, - прямо идёт в разрез со всеми интересами нашего правительства, ибо могут ли газеты, служащие исключительно еврейскому национальному фанатизму, соответствовать цели русского правительства?”

Весь этот ужас массового уничтожения людей надо было объяснить местному населению. Этим, в том числе, занималась оккупационная печать. По данным энциклопедии Холокоста в оккупации было свыше 400 периодических изданий, но по данным И.В. Грибкова только газет на русском языке выходило не менее 350 наименований.

Мы должны понять положение жертв, которым надлежало сделать выбор в тупиковой ситуации между невозможным и ужасным. Им, которые оказались столь беспомощными, мало что можно было сделать, чтобы хоть чуть изменить свою участь.

Советско-германский фронт за время войны всегда начинался на Белом море. А заканчивался сначала на Черном море, потом — на Азовском, а потом — на Каспийском даже. А на севере шел по линии государственной границы от номерного знака №1 по реке Западная Лица до самой Ухты.

З. Жаботинский и Х. Вейцман превосходили Д. Бен-Гуриона и ораторским искусством, и тем, что сегодня называется харизмой. Но ни один из них не обладал такой способностью сконцентрироваться на своей цели и двигаться к ней с такой настойчивостью, которая отличала Д. Бен-Гуриона.

После Второй мировой войны многие израильтяне в память о своих близких, погибших в огне Катастрофы, стали изучать Мишну. Так было положено начало удивительной традиции духовного единения поколений, дабы не прерывалась связь времен.

Ужасающая особенность властителей дум и госаппаратов современного Запада не в том, что они эксплуататоры (это не ново), не в том, что гуманностью не блещут (и это видано-перевидано), но в том, что с энтузиазмом пилят сук, на котором сидят.

Перевод всегда в той или иной степени усыновляет языковые особенности оригинала, обычно свойственные и ему, но в мере иной. В любом случае язык перевода не должен, с одной стороны, перерезывать грамматическую пуповину, соединяющую его с оригиналом, с другой — слишком назойливо ему подражать. Как обычно, это вопрос вкуса и золотой середины.

До тех пор, пока владычество Божие воспринималось как нечто внешнее, объективированное по отношению к душам людей, составляющих общественный коллектив, ответственность за создание общества, лучшего, чем нынешнее, возлагалась на Божьей Милостью Правителя.

Пространство становится безопасным не тогда, когда в нем подавляются спорные взгляды. Напротив, в «безопасном пространстве» вы выслушиваете с уважением противоположные вашим взгляды и ожидаете, что и ваши взгляды тоже будут выслушаны с уважением. Это академическая свобода, и она важна для свободного общества.

Барон де Гирш не признавал традиционной благотворительности, сводящейся к раздаче милостыней. Он был уверен в том, что будущее российских евреев связано с предоставлением им возможности продуктивно трудиться.

Какое же страдание и горечь обременяли мысли матери, если в собственном сыне она видела черты характера и мировоззрения, которые она сама в своих произведениях «Макарка», «Мечтатель», «Не ко двору», «Устроились», «Феномен» изобличала, отвергала, не принимала, страстно боролась, описывая и всесторонне анализируя проклятие антисемитизма на Руси.

А если бы с нами был сегодня Александр Исаевич Солженицын, глубоко верующий, православный человек? Что бы сказал он об РПЦ, о патриархе нашем Кирилле? О том, как беспардонно лезет церковь в школы (даже в детские сады!), в искусство, как нагло пытается сейчас лишить Петербург Исаакиевского собора с его замечательным музеем.