История

Разобравшись в среде русской эмиграции, Давид Давидович понял, что это в основном крайне антисоветски настроенная публика. В то же время сам он всю жизнь старался с советской властью дружить, надеясь — безуспешно — на официальное признание своих заслуг на родине. И его «левые» взгляды совпадали со взглядами большой части еврейских эмигрантов.

Очевидно, Бухарин имел в виду книгу Джеймса Мэзона «Социальные шахматы», в предисловии к которой можно найти некоторые соображения гуманитарного характера. По словам гроссмейстера Сосонко, Пётр Романовский называл забытого ныне Мэзона сильнейшим шахматистом всех времен, но с педагогической оговоркой: «Если он [Мэзон] бывал трезв, разумеется, а это случалось нечасто…»

Однако остается непонятным, как же Лысенко без серьезных научных работ из младших агрономов превратился в академика трех академий — в 1934 году был избран тайным голосованием академиком Украинской АН, был назначен решением Советского правительства в 1935 году академиком Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ) и был избран академиком АН СССР в 1939 году? В двух академиях его избирали тайным голосованием.

Конечный вывод своего исследования Милгрэм определяет словами, оставляющими слишком мало надежды: «В том, как устроен человек, есть роковая ошибка природы». Из-за этой ошибки наш вид «в перспективе имеет самые скромные шансы на выживание».

Летние кэмпы — это не совсем летние лагеря или совсем не летние лагеря, которые мы помним по нашему пионерскому детству. Скорее, это — краткосрочные летние школы, которые по своему выбору и в силу возможностей их родителей посещают летом школьники в течение недели-двух.

Выдающийся русский художник Л.О. Пастернак (1862–1945), чьи произведения представлены в этом зале, родился в Одессе. Художник с мировым именем в советское время был не то чтобы забыт, но значение его, его вклад в русское искусство были сильно занижены. И только теперь на родине ему стали отдавать должное.

Вознесенский предстал предо мною в лучах мировой своей славы. Моложавый, тридцатилетний, оживлённый, весь на подъёме, на взлёте, в рывке, вперёд, и дальше, ещё вперёд, в движении, круговом, пружинистом, постоянном, привычном, вокруг оси невидимой, чтобы вырваться из круга, взлететь, воспарить над миром, и вновь приземлиться, и вновь устремиться ввысь, к вершинам новым, томящим возможностью покорения…

В 90-е годы Б. очень переживал по поводу произошедших общественно-политических изменений в стране, определенной деградации российской науки, всеобщего обнищания. Так или иначе, это глубокое чувство привело к написанию ряда интересных, но, может быть, спорных текстов по общественно-политической и религиозно-философской тематике (название одного из них — «Квантовая физика как новый взгляд на вечные загадки бытия»).

Было очевидно, что Натэла, дама взрывная и чрезвычайно активная и решительная, быстро начнет действовать, и даже было очевидно, в каком именно направлении она будет действовать, ведь у Котика было одно по-настоящему уязвимое место — грандиозная , уникальная, великая его библиотека.

Ложь — категория истории, категория устройства общества, его трагических поворотов и сломов. Слово «ложь» применимо только в глобальном масштабе. Супружеская измена и тому подобные тяжелые неурядицы никоим образом не ложь, есть более подходящие слова.

Уже само название «лагерь смерти» есть заклинание, произносить которое опасно. Даже в своем кругу мы говорим «второй лагерь» или «там, на той стороне». И все-таки мало-помалу, как вода крошечными каплями просачивается через сколь угодно прочную плотину, к нам, в «первый лагерь», проникали отдельные сведения, и со временем я узнавал все больше.

Анализ фамилий, данных по географическим пунктам, со всей очевидностью подтверждает давно известную истину: наши предки в большинстве еще в XIX веке жили в маленьких провинциальных городках и местечках в западной части Российской империи, на всем протяжении от Балтийского до Черного моря. Фамилии, которые я привожу в двух или более вариантах, звучали по-разному в разных местностях и диалектах.

Поколение детей, к которому принадлежала мама, вырастало в атмосфере тревоги и ужаса, они переживали, реальный, а не воображаемый (как бывает иногда в детстве) страх за свою жизнь и за жизнь близких, но все же они были детьми, и эти взрослые переживания мирно уживались с совершенно детскими страданиями и радостями.

Рецепт, предлагаемый Броудом, а именно: слияние культур с дальнейшим поглощением их единственной культурой — русской, стал постоянным приёмом в политике ассимиляции, проводимой сначала Империей, а после — Советским Союзом.

В эшелоне. Гороховецкие лагеря. В учебном батальоне. Поездка в Москву. Новое положение. Прачка в офицерском звании. Софуля возвращается в Москву. Новый 1944 год. Меня переводят в Москву. Война окончена. День победы.