Эссе

Ненависть к (собственному) состоянию внутренней разлаженности — разбалансированности душевных блоков — наводит меня на мысль о куда более основательных вещах: о глубоких корнях (экзистенциального) равновесия и не-равновесия.

Выясняется, что Станиславский многое знал, но подыгрывал жене, ее жалея, письма свои ей диктовал, а она записывала. А сам, «по секрету» от нее и докторов, писал, к примеру, Гзовской. Не мог доверить никому «художественные интимные тайны». Гзовская его не выдавала.

Три части романа, словно достопамятная триада: «Скубенты, жиды и полячишки» — враги народности. «Отлично хорошо сказано», как выражался Достоевский, в смысле отлично от рассусоливаний и экивоков. Сионские близнецы Миша Гвирцман и Борис Гордон олицетворяют гордыню еврейства, спаянно канифолят мозги по иудейской ненужности и недужности — как докторский Миша Гордон прописал.

Случайных совпадений не бывает. Вывод напрашивается один: эти дети пережили Катастрофу. Как бы удачно ни разрешились судьбы, им суждено нести в себе непомерный груз и помимо своей воли передавать его генетически. А если говорить не только о детях?

Приводятся избранные стихотворения Э. Ф. Ципельзона из его личного архива, а также оригиналы рукописных или машинописных текстов некоторых его стихов. Представляется, что публикуемые стихи, независимо от их литературных достоинств или недостатков, помогут полнее представить личность «короля московских букинистов».

Письма проливают свет не только на тайну старинной коллекции. В них целый срез жизни провинциальной русской интеллигенции начала ХХ века. Они так созвучны чеховским пьесам.

По общему преодоленному расстоянию, удалению от Москвы по расстоянию и долготе, экзотике места, полученным ландшафтно-экзотическим и интеллектуальным впечатлениям, потраченным деньгам и усилиям — самое-самое путешествие! Одновременно — самое утомительно-длительное.

Часть, озаглавленную по-польски «Быдло» («Скот»), Аркадьев играет очень неторопливо, очень ритмично, очень громко, утрируя мощь басов. Это уже не волы тащат гигантский воз — запряжен целый народ, замученный непомерным напряжением сил, бредущий неизвестно куда.

Поэзии приписывают — и справедливо по-моему! — волшебство. Одним из подтверждений этого смелого заявления является тот факт, что отчаянная глупость, за которую прозаика бы смешали с навозом, а драматурга — освистали, в поэзии существует себе вполне комфортно.

Всё-таки, когда пишешь даже хотя бы маленький, совершенно незначительный текст, ― всё равно в некотором смысле рождаешься заново. Любой вызываемый из небытия текст ― любой ― стягивает с тебя ― и неминуемо болезненно, с кровью ― старую шкуру и наращивает новую.

Мог ли я вообразить, читая и перечитывая в юности алехинские книги, что однажды я буду находиться в той комнате, в которой он так часто бывал, возможно, играл в шахматы, писал примечания к партиям и думал о своей Родине? Я чувствовал то, что, вероятно, чувствуют археологи, когда ведут раскопки и находят реликты.

Битов легко, мне казалось, — и, пожалуй, так всё и было на деле — в шестидесятых годах сходился с людьми. С московскими, подчеркну. Как с питерскими — не знаю. Но, думаю, без особых затруднений, тоже — легко. И довольно легко, похоже, находил с ними общий язык.

Он не собирался корректировать свои позиции в отношении к Станиславскому, и этим от Станиславского не отличался. Оба крепко стояли на своем. Стахович мог бы понять, что никакие изменения при таких условиях со стороны двух непримиримых сторон в театре невозможны.

Итак, наличие многочисленных совпадений в «Истории болезни» и «Палаче» позволяет сделать вывод о том, что в этих произведениях разрабатывается одна и та же тема — «Конфликт поэта и власти», а точнее — «Тема пыток». Совпадает и образ автора: в обоих случаях действует его художественный двойник…

Хельге повезло оказаться справа. Свою мать она выдала за старшую сестру, солгав относительно ее настоящего возраста. Так обе женщины отправились в рабочий барак, но не в газовую камеру. Из 15 тысяч отправленных в Освенцим из лагеря Терезиенштадт детей, не больше тысячи пережили ту сортировку на станции.