Философия

Об одиночестве часто говорят как о неизбежном биче старости, хотя на самом деле речь обычно идёт о переживании изоляции, выброшенности из мира, частью которого человек всю жизнь был. Старость не более одинока, чем молодость, но более чувствительна к одиночеству – она нуждается в уединении, но плохо переносит вынужденную отстраненность от активной жизни.

Мне помогают жить слова и впасть в отчаянье мешают. Когда в тревоге голова, они, как люди, утешают.

Здесь розы со слезами пополам, Гомункулусы, полуавтоматы И ржущий конь, зашедший по делам – Кафе поэтов – тёмные палаты.

Бердяев многим обязан немецкой философии, в особенности Канту. Только по отношению к Канту, признавался Бердяев, у него осталось «что-то» на всю жизнь. Но Бердяев не кантианец в строгом смысле слова.

Человек, персона, глазами вперяясь в мир, видит один лишь Эрос. Эрос для пресного быта, как соль и перец, думать иначе – почти что ересь.

Всё страньше жизнь моя и страньше, Еще странней она, чем раньше, Еще причудливей, чудней, Еще острей тоска по ней - - Чудной и чудной. Что же дальше?

Популярной иллюстрацией бессмысленности абстрактной живописи служит известная история о том, как абстрактная композиция не утратила своей эстетической ценности, когда ее перевернули. Но в то же время в любой теоретической конструкции инвариантность системы относительно некоторого класса преобразований является необходимой предпосылкой научной ценности теории.

Если попытаться кратко определить, что такое темперамент, то это врожденный тип реагирования нервной системы на раздражители – внешние (шум, свет, холод или жар и т.д.) или внутренние (голод, боль и др.).

Мерцанье в тусклом фонаре, Зима в беззвучном Реквиеме, Лежишь и слышишь на заре – Сквозь тишину струится время…

В киноклубе окраинном, в зале, так плотно набитом, что и слову нет места упасть в предэкранном пространстве, на коленях держа пальтецо и платочек колючий, черно-белые – с бабушкой – смотрим индийские страсти.

Переходя в пятимерное пространство, визитеры из свиты Воланда могли видеть трехмерную картину нашего мира во времени – четвертом измерении – как в ту, так и в другую сторону, то есть в прошлое и будущее, подобно тому, как мы смотрим фильм на двумерном экране.

Господь одинок. Мы чуем истоки. Мы ближе к Нему, когда одиноки.